Неточные совпадения
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная,
худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная,
утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
Денное небо не
хуже ночного. Одно облако проходит за другим и медленно
тонет в блеске небосклона. Зори горят розовым, фантастическим пламенем, облака здесь, как и в Атлантическом океане, группируются чудными узорами.
— Не вовремя гость —
хуже татарина, — сказал Лопухов, шутливым
тоном, но
тон выходил не совсем удачно шутлив. — Я тревожу тебя, Александр; но уж так и быть, потревожься. Мне надобно поговорить с тобою серьезно. Хотелось поскорее, утром проспал, не застал бы. — Лопухов говорил уже без шутки. «Что это значит? Неужели догадался?» подумал Кирсанов. — Поговорим — ко, — продолжал Лопухов, усаживаясь. — Погляди мне в глаза.
Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между русскими аристократами чувство личного достоинства. Никто (кроме женщин) не смел показать участия, произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие
хуже — бескорыстно.
Вообще весь
тон воспитательной обстановки был необыкновенно суровый и, что всего
хуже, в высшей степени низменный. Но нравственно-педагогический элемент был даже ниже физического. Начну с взаимных отношений родителей.
— Не могу не прибавить, — сказал он тем же двусмысленно почтительным
тоном, — моей вам благодарности за внимание, с которым вы меня допустили говорить, потому что, по моим многочисленным наблюдениям, никогда наш либерал не в состоянии позволить иметь кому-нибудь свое особое убеждение и не ответить тотчас же своему оппоненту ругательством или даже чем-нибудь
хуже…
Пашка старался усвоить грубый
тон Илюшки, которому вообще подражал во всем, — Илюшка был старше его и везде лез в первую голову. Из избы ребята прошли в огород, где и спрятались за
худою баней, — отсюда через прясло было отлично видно, как Тит поедет на покос.
— Уехать, работать, оставить ее в покое, заботиться о девочке. Другой мир, другие люди, другая обстановка, все это вас оживит. Стыдитесь, Дмитрий Петрович! Вы
хуже Помады, которого вы распекаете. Вместо того чтобы выбиваться, вы грязнете,
тонете, пьете водку… Фуй!
— Совсем не потому. Просто у нас не принято. Считается очень дурным
тоном. Наша maman как-то сказала: «Чем крепче барышня надушена, тем она
хуже пахнет».
Очень недурно, как в
плохом театре, где комики говорят трагическим
тоном, а трагики вызывают неудержимый смех.
— Ах, голубушка Татьяна Власьевна, а вот мне так и замениться-то некем… — перешла в минорный
тон Пелагея Миневна, делая то, что в периодах называется понижением. —
Плохая стала, Татьяна Власьевна, здоровьем сильно скудаюсь, особливо к погоде… Поясницу так ломит другой раз — страсти!.. А дочерей не догадалась наростить, вот теперь и майся на старости лет…
— Вот такой-то свиньей я и жил, — продолжал он опять прежним
тоном. —
Хуже же всего было то, что, живя этой скверной жизнью, я воображал, что потому, что я не соблазняюсь другими женщинами, что поэтому я живу честной семейной жизнью, что я нравственный человек, и что я ни в чем не виноват, а что если у нас происходят ссоры, то виновата она, ее характер.
— Это она тебе шлет, — сказал Мурин. — А теперь ступай подобру-поздорову, да смотри ж не шатайся, — прибавил он вполголоса, отеческим
тоном, — не то
худо будет.
Шура.
Тоня, — забудь все
плохое, что я тебе говорила о нем!
В
тоне его мне почуялось легкое напоминание, что у кого-нибудь другого я мог бы провести эту ночь и гораздо
хуже… на черной въезжей, например, а не на господской.
— Вы угрожаете, что не станете работать, — продолжала Лида. — Очевидно, вы высоко цените ваши работы. Перестанем же спорить, мы никогда не споемся, так как самую несовершенную из всех библиотечек и аптечек, о которых вы только что отзывались так презрительно, я ставлю выше всех пейзажей в свете. — И тотчас же, обратясь к матери, она заговорила совсем другим
тоном: — Князь очень
похудел и сильно изменился с тех пор, как был у нас. Его посылают в Виши.
— Милости прошу, — сказал учитель и ушёл от окна. Сухой
тон учителя и его серьёзное,
худое, жёсткое лицо смутили Тихона Павловича, и его сердце неприятно сжалось.
К нашему барину приезжал оттедова двоюродный брат: мы, как его по Питеру знаем, так господин очень непыратый [Непыратый — незначительный,
плохой.]: на службе нигде не состоит, капиталов за собой никаких не имеет, а только что, примерно, по-питерски сказать, тортуары там гранит; а подите-ка: как приехал сюда, какой
тон повел!
— Таким
тоном разговаривают с развратными и продажными женщинами, — проговорила она. — Ты меня такой считаешь… ну и ступай к тем, святым!.. Я здесь
хуже, подлее всех… Ты, когда ехал с этой добродетельной Наденькой, боялся глядеть на меня… Ну, и иди к ним! Чего же стоишь? Иди!
— А вот это уж
худо… — авторитетным
тоном говорила Соня. — Спроси няньку Варварушку, она тебе расскажет, что на том свете будет за то.
— А уж Сашка-то тут извивается! — засмеялся Вегнер. — Осторожнее, ты меня запутал!.. Ой, Митрыч, оставь, я очень
похудел!.. Бог знает, что говорит, и самым серьезным, озабоченным
тоном.
Коли так было, она не будет унижаться, допрашивать: ни Калерию, ни его. Не хотел соблюсти свое достоинство, распустил нюни перед этой святошей — тем
хуже для него. Но ее они не проведут. Она по глазам его, по
тону сейчас расчует: вышел ли между ними разговор о деньгах или нет.
Теркину сначала не хотелось возражать. Он уже чувствовал себя под обаянием этого милого человека с его задушевным голосом и страдательным выражением
худого лица. Еще немного, и он сам впадет, пожалуй, в другой
тон, размякнет на особый лад, будет жалеть мужика не так, как следует.
Мы его застали за партией шахмат. И он сам —
худой старик, странно одетый — и семья его (он уже был женат на второй жене), их манеры, разговоры, весь
тон дома не располагали к тому, чтобы чувствовать себя свободно и приятно.
А четверка считалась
плохим баллом в поведении. И ее получил студент, который по своему образу жизни, особенно на втором курсе, мог считаться примерно благонравным. Но, вероятно, инспектор (как бывало и в гимназии) усмотрел в выражении моего лица и
тоне недостаточно благонамеренный дух.
«Ей-богу, того и гляди
утонешь, не
хуже Англии, — повторил он в своих мыслях, — и черт знает, куда это я так глубоко залез, да и где мой дом? А? Где, и исправда, мой дом? Где моя лестница? „Черт с квасом съел“? Кто это там говорит, что мой дом черт с квасом съел? А? Выходи: если ты добрый человек, я тебя водкой попотчую, а не то давай делать русскую войну».
— Ишь, подлецы! — равнодушно возмутился Давыдов и лениво сказал фельдфебелю: — Нежданов, скажи им, чтоб перестали!.. Вы, пожалуйста, Викентий Викентьевич, следите, чтоб этого мародерства не было, — обратился он ко мне
тоном плохого актера.
— Ну что, поучили? — обратился он к первому с
худо скрытою тревогою в голосе, стараясь придать ему возможно более небрежный и насмешливый
тон.
Прежде чем Владислав вошел за ними в дом, она успела несколько оправиться; когда же он вступил в комнату, где она и Яскулка его приняли, Владислав и Лиза окинули друг друга пытливым взглядом. Как говорила
Тони, он очень
похудел, красота Лизы выступала еще резче из-под глубокого траура. Он хотел подать Лизе руку, но та опустила свою и церемониально присела перед ним.
Потух солнечный луч за деревней,
утонул в голубовато-хрустальном озере. Запахло сильнее цветами, первыми ландышами из леса, птицы прокричали в последний раз свой привет перед ночью, и все уснуло, затихло, замолкло до утра. На небе зажглась ночная звездочка, яркая, нарядная и красивая. Галя сидела у оконца, глядела на звездочку и вспоминала, как она с мамой часто сидела по вечерам у порога хатки и любовалась звездочками. А маме становилось все
хуже да
хуже. Она и кашляла-то глуше, и дышала слабее.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre, [дурного
тона.] но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своею жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются
хуже и
хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков-родителей.
— Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся
плохой редакции этой ноты, — сказал граф Растопчин, небрежным
тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
— Ну, что́ ж это, господа! — сказал штаб-офицер
тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. — Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс-капитан, — обратился он к маленькому, грязному,
худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.